Тезисы доклада Н.А.Вагановой «К истории русской софиологии: об особенностях восприятия новгородской иконы Софии Премудрости Божией мыслителями Серебряного века»

Критические статьи Владимира Соловьева о литературе и поэзии занимают важное место в его творчестве. Однако к другим видам искусства заметного внимания он не проявил. Упоминание имен художников - как старых так и современников, - у Соловьева настолько случайно и редко, что граничит с почти полным их отсутствием. Не странно ли это для философа, написавшего текст под названием «Общий смысл искусства» и в целом мыслившего художественное творчество и эстетическую сферу (в качестве элемента теургии) как завершение своего проекта философии Всеединства?

Обращение к новгородской иконе Софии Премудрости Божией в «Идее человечества у Августа Конта» явилось здесь практически единственным исключением. Однако именно оно подвигло последователей Соловьева к многочисленным и зачастую весьма неисторичным интерпретациям не только этого загадочного образа, но и к размышлениям об изобразительном искусстве вообще. Каковы же были собственные художественные вкусы Владимира Соловьева и как его предпочтения в этой области сказались в том направлении русской мысли, которые мы называем софиологией?

Задумывая в юности программу будущей Вселенской религии, Соловьев полагал, что в ней осуществится «реальное воплощения Софии», что ее основой станет абсолютная вселенская любовь, отличающаяся от индивидуально-ограниченной любви «старого» христианства.

В конце жизни он указывает на икону Софии Премудрости как на образ того самого «неведомого бога» философов, который две с половиной тысячи лет являлся им в ликах Вечной Женственности…

Возможно, будь Владимир Соловьев внимательнее к современным ему художественным течениям, а также имей он в своем распоряжении тот репертуар памятников изобразительного искусства, который доступен нам теперь, образ влекущего к себе «великого женственного существа» ему не пришлось бы, с помощью Огюста Конта, искать в древнем Новгороде…