Творческое наследие А.Ф. Лосева | LOSEV-LIBRARY.RU

Бюллетень. Номер тринадцатый. Культурная и научная жизнь «Дома А.Ф. Лосева»

Троицкий В.П. Семинар «Творческое наследие А.Ф. Лосева: проблемы и перспективы». Хроника: октябрь — декабрь 2010 г.

Осенняя сессия Семинара открылась 12 октября 2010 г. выступлением профессора ГУ-ВШЭ Александра Львовича Доброхотова на тему «"Диалектика художественной формы" А.Ф. Лосева, прочитанная сегодня». Значительная часть этого выступления, в виде статьи под названием «Немецкая классическая эстетика в "Диалектике художественной формы"», публикуется в настоящем выпуске нашего Бюллетеня. Много интересных тем было поднято в ходе обсуждения доклада.

На вопрос К. Плотникова о дискуссиях и внутренних конфликтах в ГАХНе и возможности противопоставления философских позиций Г.Г. Шпета и А.Ф. Лосева, докладчик ответил так: отношения этих философов, насколько можно судить, были действительно напряженными, и прежде всего в идейном плане (при вполне корректном личном общении), ибо Лосев весь, можно сказать, вырастал из русской религиозно-философской традиции, которую даже не в Соловьеве, а где-то в эпохе Одоевского следовало бы укоренить, тогда как Шпет, как мы знаем по его работам, просто высмеивал весь этот русский XIX в. — для него только в XX в. начинались первые положительные попытки выстроить научную философию. При этом Шпет в огромной степени идет от Дильтея, а Лосева, по какой-то важной причине, Дильтей вообще не заинтересовал; отчасти же объединяет их то, что оба внимательно прочли Б. Кроче (он и для немецких мыслителей явился большим импульсом), их общее «гуссерлианство», во всяком случае на уровне терминологии, а также одинаково бережное отношение к Гегелю и Шеллингу.

Следующий вопрос задал Б.Г. Режабек: как в принципе совместить святоотеческое богословие и неоплатонизм, который так любил Лосев? Докладчик ответил, что окончательный ответ ему неведом. Однако в истории мысли есть много примеров и попыток подобного совмещения. Парадигмальным тут, безусловно, является опыт богословов Каппадокийской школы (хотя для них философские методы и носили сугубо служебный характер). Далее следует назвать Николая Кузанского и платонические рецепции в пантеизме Нового времени. В конце концов, Шеллинг и Гегель тоже были платониками и аристотеликами. Имеется гигантская, как видим, традиция. Во времена ГАХНа на всех, в том числе и на Лосева, произвел большое впечатление пример Наторпа, который в своей работе «Учение Платона об идеях», можно сказать, по-своему переоткрыл Платона в эстетическом ключе. Да и как обойтись без платонизма, если, как метко заметил А. Уайтхед, вся западная философия есть лишь подстрочное примечание к Платону.

Вопрос Г.В. Зубко касался возможного приложения лосевской теории художественной формы для понимания космологической мифологии разных времен и народов (мифов творения). Ответ: разумеется, у Лосева есть своя философия мифа, можно составить целую библиотечку из его работ на эту тему; миф как способ стихийной эстетизации (оформления) действительности его чрезвычайно интересовал. В той же «Философии имени» Лосевым рассмотрены как раз самые общие типы отношений формы и неоформленной материи, причем для разных видов оформляющей энергии. Это имеет прямое отношение и к космогонической мифологии.

Вернуться к вопросу о роли и месте историко-философских экскурсов и развернутых примечаний в «Диалектике художественной формы», уже отмеченных докладчиком предложил П.В. Резвых: в них нужно видеть не только дань академическому интересу, не только понятное философское размежевание с некоторыми конкурирующими концепциями, но и явный историософский прицел. А.Л. Доброхотов согласился: да, априорно ясно, что Лосев не мог писать свои многочисленные экскурсы без выхода в «большой миф», из таких фрагментов вполне выстраивается свой метасюжет; возможно, здесь (пусть и пунктирно) намечалась его любимая вагнерианская идея о «закате Европы», о внутренней самоограниченности европейской цивилизации, о неизбежном завершении цикла и исчерпанности этой «протестантской» культуры.

Довольно подробное обсуждение получили некоторые теоретические проблемы, затронутые в «Диалектике художественной формы»: рассматривались возможные типы личности и автора в «персонных» художественных формах; строение художественной формы и место в ней смысла, мифа, символа и первообраза; содержание антиномии «полной адеквации», по Лосеву, сопоставлялось сучением о чуде из «Диалектики мифа»; роль первообраза и связь его с (более поздней) теорией А.Ф. Лосева о модели; лосевское представление о первообразе в сопоставлении с такими концептами у Гёте, как первофеномен (первообраз, конечно, никакой не феномен) и энтелехия (гораздо ближе к лосевскому первообразу).

В завершение вечера присутствующие поздравили А.Л. Доброхотова с недавним юбилеем, 60-летием со дня рождения. Был представлен сборник научных статей «Культура и форма», только что вышедший в честь юбиляра. Выступили издатель сборника И.А. Болдырев и П.В. Резвых, сказавший слово о Доброхотове-педагоге (подобно музыкантам, которым в процессе обучения необходимо «поставить руку», Александр Львович «поставил нам мышление»). Далее Е.А. Тахо-Годи прочитала отрывок из мемуаров А.А. Тахо-Годи «Жизнь и судьба», посвященный Александру Львовичу.

На Семинаре 9 ноября 2010 г. выступила кандидат филологических наук Надежда Касимовна Малинаускене (Сретенская духовная семинария). Текст ее доклада «Как работал А.Ф. Лосев, или Классическая филология — наука точная» публикуется в настоящем выпуске нашего Бюллетеня. Н.К. Малинаускене работала у А.Ф. Лосева помощником-секретарем в 1973—1975 и 1985— 1986 годах. В конце вечера со своими воспоминаниями выступила Татьяна Алексеевна Шутова (МГУ, Сретенская духовная семинария), также в свое время бывшая секретарем у Лосева («Надежда Касимовна трудилась над Аристотелем, а я — с неоплатониками», — отметила она, связывая время своего секретарства с периодами работы Лосева над многотомной «Историей античной эстетики»). По теме, затронутой Н.К. Малинаускене, был обсужден только один вопрос, который поставил В.П. Троицкий: он обратил внимание на необходимость специального изучения одной из особенностей методологии А.Ф. Лосева, которая наиболее четко и последовательно проведена в «Истории античной эстетики», — это воплощение идеала «точности» при использовании резюмирующих «формул» для характеристики того или иного философского учения. Действительно, в этой особенности ярко проявляется исследовательский стиль А.Ф. Лосева, согласилась Н.К. Малинаускене, только не менее характерным для него является и органичное использование художественной образности, понимание самоценности слова: потому именно синтез логики и поэзии был нужен А.Ф. Лосеву для более точной и глубокой характеристики объекта своего исследования.

Философ, писатель, переводчик Владимир Борисович Микушевич (Институт журналистики и литературного творчества) выступил на Семинаре 14 декабря 2010 г. на тему «Философия А.Ф. Лосева: мистический скептицизм».

В выступлении В.Б. Микушевича была предпринята попытка указать и описать то оригинальное положение, которое занимает творчество А.Ф. Лосева в русской философии. Предваряя свой анализ, докладчик постарался продемонстрировать, что подлинная философия не сводится просто к знанию и не может быть научной, ее интересует то, что всегда остается за пределами знания, ибо сам универсум, основной предмет философии, всегда остается недостижим и неведом. Путь философии можно разделить на несколько стадий, на примере античной философии: этап высказывания (вспомним изречения Парменида или Гераклита), этап толкования (софисты и с ними взаимодействующие Сократ и Платон), этап анализа (скептики у эллинов). Аналогичен путь русской философии — и этапу анализа как раз соответствует фигура А.Ф. Лосева. И это — этап, аналогичный античному скептицизму, этап сравнительно-исторической морфологии (по Шпенглеру). Опираясь на ключевые положения «Философии имени» и «Диалектики мифа», докладчик охарактеризовал символизм, апофатизм, мифологизм и имяславие в философии A.Ф. Лосева. Если и называть это скептицизмом, то это скептицизм особый, христианский. Такой скептицизм развивается от высших ценностей к низшим, тогда как обычный скептик, наоборот, двигается «снизу» и далеко не всегда предполагает «верх». Здесь нет агностицизма и нигилизма: «вечный икс» мирового целого разгадывается диалектически.

В вопросах и обсуждениях далее затрагивались следующие темы: ирония и юродство в русской философии; место апофатизма в арсенале скептика; учение об энергиях в имяславии и реализм слова; поиск «подлинных слов» и магизм слова в истории культуры. Присутствующих интересовал также вопрос, не явился ли А.Ф. Лосев прототипом Чудотворова в «романе-предании» B.Б. Микушевича «Воскресение в Третьем Риме», на что автор ответил: нет, только отдельные детали биографии могут тут случайно совпадать (потому слепоту Чудотворова можно соотнести с Лосевым), скорее важно в парадоксальной форме утверждать, что как раз Чудотворов явился прототипом русских философов XX века.

К содержанию Бюллетеня

Культурная и научная жизнь «Дома А.Ф. Лосева»

Вы можете скачать Тринадцатый выпуск Бюллетеня /ЗДЕСЬ/







'







osd.ru




Instagram